Огромный небоскреб новостной корпорации с трехмерным логотипом «Галактика 24» попирал дождливое небо. Всегда освещенный изнутри, он был местом работы и домом многих людей. Единственное место, которое никогда не освещается внутренним светом, как будто оно необитаемо - верхний этаж, но никто не обращает внимания на пентхаус новостной корпорации. У людей и так слишком много забот. Этот этаж - самый большой секрет огромного здания новостей.
В полной темноте верхнего этажа-студии «Галактика 24» находились двенадцать разумных созданий, когда-то бывших людьми. Прогресс в оцифровке сознания и программирования имитаторов личности привел к появлению конструктов - давней мечты людей о бессмертии. Человек может по разным причинам подвергнуться операции по извлечению сознания, но итог один - смерть биологического носителя: оцифровка всего пласта сознания и всех воспоминаний, привычек, образа речи, требовала очень большого времени. Мозг успевал умереть от недостатка питания и воды или перенапряжения, и тогда программа ставила точку, превращая личность в цифровой эквивалент, созданный из пластов памяти на момент смерти биологического носителя. Программа, имитирующая человека, думала как ее прародитель, разговаривала как исходный человек, помнила многое из жизни, и в этот момент стиралась грань между человеком и программой, которая становилась им. Взамен человек получал рай древних - бесконечное число виртуальных миров, в которых всегда светит солнце, дует легкий ветерок, еда не заканчивается. Пока он может платить за должный уровень виртуальной реальности.
Двенадцать директоров службы новостей управляли ей уже более семидесяти лет после смерти их физических тел, но этого никто не знал. Никто не знал, кто входит в совет директоров компании. Сейчас в виртуальном мире шло обсуждение, абсолютно недоступное непосвященным.
В прекрасном трехэтажном особняке из кирпича, с витыми металлическими решетками на окнах и заросшим густым плющом фасадом собрались директора компании. Их созвал Мастер - так они звали генерального директора, ибо он творил общественное мнение: манипулировал сознанием масс, направлял думы миллиардов людей в нужном направлении. У него была своя теория упорядочивания хаоса, который представляют собой массы людей.
В большой гостиной перед камином были расставлены полукругом одиннадцать высоких деревянных кресел с кожаной обивкой. В центре находился низкий столик с несколькими сортами напитков - от игристых вин до бренди, на серебряном подносе громоздились горкой фрукты. Одиннадцать людей в костюмах с бокалами в руках замерли, слушая стоявшего спиной к пламени камина Мастера. Он начал речь.
- Дамы и господа, я попросил вас прибыть из своих замков лично, потому что хочу поделиться новостью. Новая работница компании мисс Чарли Хилл только что передала нам на ознакомление материал, содержащий интересующее нас интервью. Заказчики будут довольны, и мы получим достаточные вознаграждения за наши старания, и продлим еще на несколько десятков лет техническую поддержку серверов с нашими конструктами.
Все заговорили - тихо, без лишних слов. «Как это возможно?», «Орден разрешил?», «Это неопровержимый материал», «Сенсация»!
А Мастер, меж тем, продолжал:
- Все давно уже ждут этого интервью - мы подогрели интерес общества. Теперь мы сможем очень хорошо заработать на рекламе в перерывах и продаже самих записей. Я позвал вас сегодня сюда, чтобы насладиться просмотром и подумать, как мы сможет выполнить просьбу заказчика и представить Орден с его истинным лицом маньяка и убийцы. Прошу вас.
Одна кнопка на старомодном пульте выключила освещение, плотные шторы закрылись так, что лучи света перестали проникать в комнату. Экран, спустившийся с потолка, заслонил камин. Между креслами появилось голографическое изображение.
читать дальшеБольшое помещение - его стены не видны и теряются в полумраке, - завалено кусками кирпичей и перекрытий. Очень яркий свет льет из неровных отверстий в потолке и стенах, а так же из пустых оконных проемов. Легкий ветерок несет частички пыли, песка, слегка колышет выбившуюся из прически прядь волос. Конечно, чип не передаст этого ощущения, но ветерок не приносит прохлады, а, наоборот, высушивает кожу, слизывает последние остатки влаги. Фокусировка на огромном бойце, на полторы головы выше девушки. Его непробиваемая серебристая броня имеет летное устройство в виде ранца за спиной и складных крыльев. Над шлемом доспеха, лицевая пластина которого оформлена в стиле рыцарского забрала, находится диск-ретранслятор для связи в бою. Он оформлен подобно нимбу. В руках бойца - пулемет.
- Простите, а мне можно… - пытается начать разговор Чарли.
- Что? - басит из-под забрала боец.
- Можно мне задать вам несколько вопросов?
- Нельзя, - бурчит он, - у вас интервью не со мной.
- Ну да… - бормочет она, - я как-то и забыла, что у вас тут все секретно.
- Не все, - качает головой из стороны в сторону, - уже не все, иначе бы вас и не пригласили.
- А что мы ждем тут? - спрашивает она. Кажется, ей жарко, потому что она постоянно прикладывается к бутылке с водой и вытирает пот платочком.
- Мы ждем спада жары, - сказал боец, - еще несколько часов, и мы сможем пойти прогуляться. Ты пока посиди, а если хочешь - сходи в соседнее помещение и примерь на себя каску и бронежилет. Я отвечаю за твою безопасность, так что до командора ты дойдешь в целости и сохранности.
Девушка поднимается и идет по темному помещению в дальний его конец, хрустя гравием и осколками стен под ногами, глядя на колышущуюся в прямых лучах света пыль. В дальнем конце помещения в стене большое отверстие, закрытой камуфляжной, меняющей цвет, тканью. Из-под нее льется свет и слышны голоса и смех. Она заходит. Ткань закрывает вход в небольшую комнату, выложенную ослепительно белыми панелями и освещенную лампами, установленными под потолком. Единственная достопримечательность - длинный стол из композита, на столе голографическое изображение: куб, внутри него куб поменьше. Внутри маленького куба десять зеленых точек, одна серая. За столом сидят десять бойцов. Один из них, кажется, еще не отсмеявшись, поворачивается к ней - волосы русые, улыбающееся красивое лицо. На нем форма техника с неизменным крестом со звездой на заднем плане - это эмблема Ордена Галактического Храма.
- Что нужно прекрасной прессе?
- Да меня ваш здоровяк послал доспех примерить. Говорит, скоро отправляемся.
- Ну, раз Рино сказал, точно скоро пойдешь, - согласно кивнул техник, - Шорти, друг, не поможешь ли ей? Я бы и новобранцев послал, - он окинул взглядом остальных, - но мне они и сами нужны. Надо закончить с периметром - кричалки, датчики массы, электромагнитные сенсоры, умные мины.
Тот, к кому обратился техник, согласно кивает. Темные волосы, заостренные черты лица, нос с горбинкой, темные короткие волосы, одет он в армейские брюки, заправленные в берцы, плотную куртку и серый разгрузочный жилет. Вся одежда неуловимо меняет цвет. Он встает и проходит мимо Чарли, говоря одно слово: «Пошли» и выходит из помещения. Почему-то Чарли ежится как от прохладного ветерка и выходит следом.
Биолюминесцентные лампы - единственный источник света в разбитом снарядами помещении из строительного композита, и освещают они резко и достаточно неприятно. Они развешаны на одном расстоянии и дают мертвенно бледное свечение, практически не освещая ничего. Охват зрения репортерши не очень велик, но она бросает беглые взгляды по сторонам. Большое помещение, темный коридор с арочным сводом в пяти метрах над ее головой. Приоткрытая дверь в конце коридора, льющийся из-под нее свет освещает коридор, а Чарли погружается в воспоминания, о чем никогда не сообщат глаза-камеры.
Чарли Хилл частенько ругала себя, на чем свет стоит, в течение своих двадцати пяти лет. Она была из тех людей, к которым относятся честные таможенники, добрые старшие управляющие корпораций, честные профессора университетов: полные неудачники. Когда она, отучившись и устроившись в новостной центр, начала постигать внутренний мир корпорации, девушка почувствовала глубокое разочарование в жизни. Чем дольше она работала, тем больше было расхождение ее мечты с реальностью, тем чаще ей предлагали повышение не через рабочие навыки. Наверное, она была привлекательна, раз мужики все время пытались затащить ее под стол, хотя она сама находила в себе кучу изъянов. «Дура ты, дура», - говорили ей подружки, и она сама вечерами, сидя в тесной комнатке многоэтажного дома в промышленном пригороде, повторяла их слова, - «возьмешь разок за щеку или дашь в попу какому-нибудь извращенцу - и потом избавишься от него навсегда. Все равно все предполагают что-то такое, так что ты даже людей не обманешь». И все-таки каждый раз, как рука ее продюсера ложилась ей на колено, она не могла не сбросить ее от переполнявшего ее омерзения. Начальники качали головой, притворно вздыхали, тащили вверх ее подружек, а она по-прежнему занималась освещением в прямом смысле слова - настраивала свет.
Шанс подвернулся случайно вместе с толпами разнообразно, но строго одетых людей, заполняющих огромный зал, ослепительно ярко освещенный лампами под потолком. Людей было столько, что все сидячие места были заполнены разом, как только открыли двери. Повестка дня - война на самой дальней исследованной точке вселенной, планете Вавилон. Никто ехать не хочет, ведь поездка на другую планету - это неизбежные забитые станции-доки, корабли, смена климата. А там, на Вавилоне, совсем не прохладно - синее солнце жарит немилосердно. И еще война. В общем, с трудом находится команда желающих, одного нет - репортера. Повисшее молчание как будто начало кристаллизоваться в продуваемом кондиционерами зале. Чарли вспоминает и сейчас, как тогда волновалась: она чувствовала себя как приколотая к доске бабочка, освещенная яркой лампой. Вернее, она чувствовала, что будет так выглядеть, как только предложит свою кандидатуру. «А ты возьми и подними руку», «Кому ты нужна», «Не выстрелил - точно промазал». Каждую секунду она ждала, что кто-то поднимет руку, принеся одновременно облегчение и разочарование. Облегчение от того, что можно свалить свои проблемы на того, кто успел раньше, а разочарование - потому, что не ты раньше успела. Она сама не поняла, как так получилось - ее рука поднялась сама в полной тишине, все медленно повернулись в ее сторону, а она только открыла шире глаза-логотипы: смотрите все, какая красота. Она долго не хотела менять себе глаза на искусственные, но поняла - все, кто сделал себя в индустрии, были с этими глазами. И Чарли была принята. Это было вторым разочарованием - девушка-то наивно полагала, что репортеры сами ищут опасную работу, рвутся освещать события. Реальность оказалась намного прозаичнее.
- Внимательнее, мисс, - тихо проговорил Шорти. Мгновенно выводя ее из раздумий, рядом с ней с тихим жужжанием ставит полосатую желто-черную ногу большой экзоскелет-погрузчик - он тащит что-то, очень похожее на артиллерийские снаряды. Неприятный холодок пробежал по ее спине, но это не будет отражено никакими регистраторами - Чарли не ставила себе устройства для записи сенсориума.
Пока она предавалась мечтам и воспоминаниям, продолжалась запись, глаза отмечали кадры будущего материала: окрашенные в камуфляжные цвета бронетранспортеры, задравшие пулеметы в приветствии, светлые деревянные и блестящие пластиковые ящики с оружием, техники в животах жужжащих экзоскелетов, отгороженный самодельным забором из проржавевшей сваренной арматуры угол, превращенный в склад. Вокруг суета, но что-то заставляло Чарли снова и снова всматриваться в сосредоточенные лица, подтянутую форму, блестящие доспехи, длинные ленты-многоножки патронов. Она поняла, что было не так - не было хаоса, был порядок очень высокого уровня, только кажущийся хаосом на первый взгляд. Она как будто попала в отлично отлаженный механизм.
Оба останавливаются перед импровизированным складом. На складе несколько техников в светло-серых комбинезонах и тонких, почти прозрачных перчатках. Они сортируют бесчисленные потоки патронов, комплектов брони, электронных устройств, выплывающих на ленте-погрузчике. Шорти свистит и говорит:
- Ребят, вот привел вам обещанную репортершу, - глаза-камеры не могут передать, как Чарли внутри застыла при этих словах. За одну секунду перед ней пролетела тысяча мыслей: «Они наемники, и мне тут сейчас конец. Наверное, договорились с корпорацией - им же тут женщины нужны? Война и все такое, одни мужики, а идеалы древних орденов - это сказочки для маленьких. Я никогда отсюда не вернусь». А он спокойно продолжает, - просьба одеть.
Короткими кивками техники подтвердили запрос Шорти и быстро спустились со своих ящиков.
- Дорогу назад найдешь? - спрашивает Шорти.
- Да, конечно, - отвечает Чарли и идет одеваться. Веселый молодой техник улыбается и говорит:
- Командор написал свои пожелания, но, я боюсь, это будет вам великовато. Пойдемте. - Парень принялся лавировать между трехэтажными рядами коробок, на которых были разнообразные значки - черный трилистник биологической опасности, желтые треугольники радиации, молния электромагнитной угрозы.
- Биологическое оружие делаете? - шутит девушка, а далеко-далеко, за бесчисленными сотнями световых лет отсюда, в другой, виртуальной галактике, группа людей перед камином зааплодировала Чарли. Вопрос не в бровь, а в глаз.
- Да нет, - немного более серьезно говорит техник, - тут что-то, связанное с крупнозернистой аморфной электризуемой пылью. Типа открывать ящик только в респираторах и отдельной комнате, иначе весь облипнешь этим дерьмом, а без респиратора пыль в момент забьется в легкие и все остальные отверстия - промывай потом. Зато сам материал почти на сто процентов изолирует тепло, поглощает достаточно сильные удары, при увеличении давления ведет себя как несжимаемая жидкость. Причем свойство это возникает не сразу, а плавно нарастает. Классная штука. Можно грузы с низкой высоты скидывать - им ничего не будет. Но побочная особенность - такая вот пыль.
Конец их путешествия - бетонная стена с трещинами старости, в три яруса закрытая лесами из толстой ржавой арматуры. Сами ярусы тоже разграничены на небольшие ровные клетки, в которых находятся патроны, еда. К стене прислонился длинный ряд блестящей в свете ламп брони. Как могла видеть сама Чарли, броня была разного типа - и совсем большие бронированные оболочки совсем нечеловеческой формы, и относительно легкие доспехи.
- На Ваш вкус, мисс, - проговорил техник. - Я бы посоветовал эту броню патрульных: крепкий бронежилет, шлем для защиты головы и очки - для защиты глаз. Накладки на предплечья и голень, и весит всего двенадцать кило.
«Всего-то, а», - подумала Чарли, взяв в руки зеленый шлем, неожиданно оказавшийся очень тяжелым. Она вглядывалась в свое отражение в черной панели и подумала, что раньше и представления не имела о том, насколько тяжелыми могут быть доспехи. С броней вроде бы было все понятно, и она начала одеваться, когда техник произнес:
- Я пойду. Вас проводит охрана, так что одевайтесь не торопясь.
- А куда вы? - репортерше стало не по себе от мысли, что она останется в одиночестве в лабиринте из коробок.
- Сейчас служба, - проговорил техник, - а потом мы выдвигаемся. До этого вам бы нужно подобрать себе броню - таково указание командора.
«Когда я уже свижусь с вашим командором?» - проговорила про себя Чарли и начала снаряжаться.
Когда через полчаса она стояла во внезапно опустевшем зале и слушала доносящиеся издалека слова «Oremus. Gloria Patri, et Filii et Spiritui Sancti», она почувствовала самое неуместное для данного места чувство - умиротворенность, спокойствие. Скоро отряд бронированных воинов будет выступать куда-то, стрелять, убивать, а кругом в коробках, на стеллажах, полках орудия будущих убийств. Она побрела неспешно назад, к Рино, или как они там его называют, притрагиваясь пальцами к коробкам, ящикам, оружию, ощущая текстуру предметов. Сейчас, когда ей никто не мешал и не торопил ее, она внимательно и с любопытством осматривала все, что попадалось ей на пути. К тому же ей надо было привыкнуть к совершенно неудобным, жарким, тяжелым доспехам и шлему, оптическая панель которого так и норовила свалиться ей на глаза. Где-то, далеко-далеко в параллельной вселенной, она заработала себе еще больше баллов у кучки людей в костюмах. Чего они не знали и не могли почувствовать - что-то неуловимо поменялось внутри Чарли.
Через час она уже ехала внутри бронетранспортера, сидя на откидном сидении, принявшем форму ее спины и ощущая вибрацию могучей машины. Справа и слева покачивалось оружие в креплениях. Напротив нее сидели два человека, а на месте еще двоих был Рино. Он сидел в своем большом доспехе на полу, откинув два сидения к стене. Все сидящие были закреплены крест-накрест ремнями безопасности и смотрели на трехмерное изображение обстановки снаружи, передаваемое множеством датчиков. Глаза Чарли автоматически фиксировали все происходящее, внутри десантного отделения светила только одна неяркая лампа синего цвета под потолком. Девушка погрузилась в глубокие раздумья.
Орден. Организация наемников, девизом которой было «Вам никогда не будет за нас стыдно», основанная Джонатаном Болдом, а ныне управляемая его внуком Магнусом, существовала тихо и незаметно почти полторы сотни лет. Богатый и эксцентричный идеалист - по крайней мере, так характеризовали его близкие люди - Джонатан основал небольшое братство наемников. Это их религиозное амплуа рыцарей-тамплиеров все считали пиар-ходом, а потом и вовсе забыли о существовании организации, пока внезапно молот Ордена не обрушился на самую далекую из освоенных систем - планету Вавилон. Из-за природных условий эта планета была раем для отдыхающих богачей, в ее развитие и освоение стали вкладывать огромные деньги, и Вавилон стал высокотехнологичным раем. Тут Орден нанес удар, один из самых тяжелых для корпораций. Их наемные армии дрогнули перед внезапно появившейся силой: неожиданно для всех, Орден оказался военизирован не хуже любой армии - с танками, антигравами, мехвоинами. Теперь Чарли ехала по новой, отвоеванной вотчине. Вроде бы здесь корпорации должны были когда-то использовать рабскую силу, эксплуатировать местное население, развивать рынок генных модификаций, торговли органами - в общем, попирать самые основы понятия «права человека». Чарли решила твердо докопаться до истины и узнать, что собой представляют эти религиозные фанатики.
Остановка. Уже третья за последний час. Третий раз Чарли прикладывает правую ладонь к панели справа на стене. Сканер ДНК считывает ее уникальный природный паспорт, компьютер рапортует состояние всех, кто находится в транспорте. Затем еще полчаса убаюкивающей езды - и гусеничная машина остановилась.
- Приехали, - Рино поднимается с пола, рампа с шипением начинает отодвигаться и вскоре превращается в наклонный спуск. Их транспорт оказывается единственным в темном переулке. Синее светило село, и небо перестало быть цвета песка пустыни, прохлада опускалась на мир. Сверху, с небосвода, смотрело второе солнце Вавилона - тусклый красный карлик Имикус, освещая все темно-красным светом. Переулок плотно зажали, образовав каньон, два длинных дома из строительного композита, в свете светила и фар транспорта были видны надписи на стенах вперемежку с мутными потеками, грязь у брошенных подъездов, мусорные контейнеры у стены. Прямо по движению БТР переулок упирался в огромное кубической формы здание, залитое светом ярких софитов с земли и ламп подсветки беспилотников с воздуха. Его поверхность была гладкой, блестящей и зеркальной. Рино свернул в узкий, дурно пахнущий мрачный переулок, и в нем не было даже намека на то, что искусственное освещение тут когда-то было. Несколько минут ходьбы привели двоих в небольшой внутренний дворик.
На высоком металлическом ящике из-под патронов сидел человек в такое же, как у Рино, силовой броне с крыльями, рядом на ящике лежал, блестя в лучах лампы, шлем вытянутой формы. Лампа в металлической решетке, подвешенная на стену, ярко освещала двор и лицо человека, обрамленное доходящими до плеч волосами. Этот человек смотрел на какое-то местное колючее насекомое длиной с предплечье, которое сидело на стене, и улыбался отстраненно, как может улыбаться только полностью умиротворенный человек. В мыслях он был далеко отсюда. Рино сказал:
- Командор, ваша пресса прибыла.
Командор? Шутка ли это? Герой Вавилона, возглавлявший острие удара, человек-легенда, которого тут, кажется, слушают все - это он? Этот невысокого роста с рассеянным лицом человек?
- Да? - Произнес командор Найлэс Винг несколько разочарованно и устало, но одновременно с этим спокойно, - Добрый день, присаживайтесь, - он указывает на ящик рядом с собой, - Найлэс Винг, командор Ордена Галактического Храма. С кем имею честь?..
-Чарли, - почему-то запнулась девушка. Вот так всегда - когда надо говорить толково и выглядеть красиво, у нее в горле застрял ком. К тому же она была уверена - именно в этот момент все внимание совета директоров будет приковано к этому лицу с глазами разного цвета. Девушка не заметила этого раньше, но сейчас два глаза разного цвета буквально гипнотизировали ее, - Чарли Хилл, «Галактика 24».
- Рино, можешь идти. Я свяжусь с тобой, штурм без меня не начинать, - в его спокойном голосе промелькнула нотка жесткости и не требующего возражений тона. - Давайте начнем. - Он улыбнулся, глядя в сияющие небесно-голубым цветом глаза-камеры Чарли Хилл.
И Чарли начала:
- С вами Чарли Хилл, корреспондент «Галактики 24». Тема нашего номера на этот раз – одна из самых таинственных закрытых организаций галактики – Орден Галактического Храма. Кто-то говорит, что это фанатики, готовые сжечь любого, кто не согласен с их догматом. Кто-то считает их просто корпорацией, захватывающей ресурсы под предлогом старой песенки «счастья для угнетенных», а кто-то верит им и защищает их идеалы.
Нам удалось приехать на их вотчину – далекую планету Вавилон, о которой практически не знал ни один рядовой житель обжитых частей галактики. История Вавилона – тема отдельной рубрики, мы же ведем репортаж из города Дрим-Сити, напоминающего мрачных гигантов поствоенной Америки – Чикаго, Детройт и БААМ, он же Муравейник. В данный момент Ваша покорная слуга выходит из бронетранспортера Militech GOAT. Ночь, длящаяся тут тридцать шесть часов, дает хоть какую-то возможность действовать на поверхности планеты. В данный момент температура – 30 градусов Цельсия в тени. Рядом со мной – группа напоминающих ангелов из христианских писаний бойцов в доспехах Arasaka Anthedon, пара танков стоит неподалеку. Объект – сверхукрепленная башня-небоскреб, являющаяся хранилищем банка. Банк уехал с территории планеты, хранилище заняли бандиты. Танки с трудом грызут укрепленную алмазным покрытием стену хранилища, а бандиты тем временем ищут способ убраться со своей добычей, как из города, так и с поверхности планеты. Неподалеку присел командующий операцией командор Найлэс. Сейчас, во время очередного затишья, я задам ему несколько вопросов, интересующих наших зрителей.
- Сэр, как лично Вы относитесь ко всем этим званиям из эпохи тамплиеров? Считаете ли Вы себя кем-то, подобным защитником Гроба Господня и христиан, или просто принимаете это как данность, предписанную уставом – как звания в армии? Согласитесь, столь благозвучные звания, как командор, рыцарь звезды и так далее, рождают соответствующие ассоциации.
- Я не знаю, насколько моё мнение совпадает с замыслом основателя, но верю, что в этих званиях, несомненно, есть смысл. Более глубокий, чем просто желание соответствовать какому-то стилю. Собственно, в них кроется различие между Орденом и любой другой армией. Как рыцарь - не просто солдат, а прецептор - не просто офицер, так Орден - не просто армия, вернее, не армия в привычном нам всем смысле слова. Хотя, конечно, учитывая современные реалии, в системе рангов есть расхождения с оригинальной. Например, в истории командор и прецептор - одно и то же лицо, в Ордене это два разных человека.
- В вашем распоряжении большая группа воинов. Вы их сами морально направляете, или у вас есть… хм… специалисты в этой области? Как в прошлом – партийные работники, идейные специалисты.
- Смотря, что Вы подразумеваете под "направлять морально". Если Вы о духовном пастырстве, то это - святая и бесспорная обязанность священника, а не грешника вроде меня (смеётся) По счастью, у нас нет недостатка в капелланах. Но если Вы о том, должен ли командир служить примером для своих подчинённых, мой ответ - безусловно, да. Иначе и быть не может. Какой бы скверной ни была обстановка, командир не имеет права забывать о своём долге. Следить за своими людьми, не только за их физическим, но и эмоциональным, и моральным состоянием, чтобы они не теряли человеческий облик - прямой долг командира. Несколько раз на совместных учениях мне доводилось наблюдать людей, нормально одетых и снаряжённых, не изнурённых и не изголодавшихся. Вроде бы всё в порядке. Но они замкнуты, если не сказать - угрюмы, необщительны, нелюбопытны, нервны и агрессивны. Такое поведение - это почти прямое предостережение против их непосредственного командира. Либо он жестокий и опасный человек, либо просто вздорный и неумный.
- Глядя на Вас, так и напрашивается вопрос: а длинные волосы, так не любимые военными – тоже пример для Ваших войск? Как, кстати, к Вам с такой прической относились Ваши инструкторы во время обучения?
- Будь это так, то, полагаю, все бойцы, которых Вы сегодня видели, щеголяли бы "конскими хвостами", соревнуясь, у кого длинней (улыбается). Раньше, в начале века эдак двадцатого, короткая уставная стрижка была насущной необходимостью - тогдашние условия ведения боя и средства гигиены не оставляли порой возможности для элементарной чистки зубов, не говоря уж об уходе за волосами. Сейчас многое изменилось, и в большинстве случаев короткая стрижка - просто дань укоренившейся традиции. Уставом Ордена никак не регламентируется разрешённая длина волос. Инструкторы и командиры не обращают на это никакого внимания до тех пор, пока это не мешает бойцу выполнять его обязанности. Длинные волосы хороши только до тех пор, пока они аккуратны. Грязные, спутанные, неприбранные, постоянно лезущие в лицо волосы - это просто антигигиенично. Можно спорить об эстетике, но никак не о гигиене.
- Как на Вас смотрят Ваши подчиненные, я спрошу у них, а у Вас спрошу – не было ли у Вас проблем с бойцами? И если были – какие были решения? Мне уже понятно, что Орден – несколько отличающееся и от наёмничьей вольницы, и от армейской машины образование. И методы принуждения бойцов к поведению в рамках устава тоже должны быть своеобразными, наверное?
- Я понимаю, почему Вы задали мне этот вопрос. Обычно в сознании людей понятия "армия" и "принуждение" друг от друга неотделимы. Вот ещё одно существенное отличие Ордена: армия, особенно если в стране действует призывная система, представляет из себя собрание людей с абсолютно разным мировоззрением, воспитанием, уровнем внутренней дисциплины - зачастую даже без внятного понимания, что они все тут делают (пожимает плечами). При подготовке офицерского состава слишком мало времени уделяется обучению работе с людьми. А ведь это очень важно, и пригоден к этой работе далеко не каждый. В результате - непонимание с обеих сторон. Одним не объяснили, почему им следует повиноваться и почему беспрекословное повиновение в первую очередь в их интересах; другим не объяснили, как добиться этого повиновения цивилизованными методами, когда необходимо проявить твёрдость, а когда просто расслабиться и дать расслабиться подчинённым.
Конечно, при таких обстоятельствах принуждение - единственное, что им остаётся. О вопиющих случаях злостного неподчинения я сейчас намеренно не говорю: я понимаю, что существуют люди невменяемые, но не понимаю, что они делают в армии.
Знаете, есть такая поговорка: "Можно затащить лошадь в воду, но нельзя заставить её пить". Да, можно заставить людей бездумно выполнять твои приказы, но тогда с пониманием можно попрощаться, равно как и со старанием, и с прилежанием тоже. Цели и задачи Ордена таковы, что никак не обойтись без самоотдачи. А самоотдача возможна только добровольная. Для того, чтобы стать частью Ордена, кандидатам приходится изрядно потрудиться, поэтому в Ордене практически нет случайных людей - они отсеиваются на отборочном этапе. Человек, который отдаёт себе отчёт в том, для чего он сюда пришёл, не нуждается в принуждении; достаточно разъяснить ему существующий порядок, указать рамки и дать немного времени, чтобы он к ним привык. И в такой ситуации инструктор больше не "враг" - напротив, это друг, тот, кто помогает быстрее освоиться и подготовиться.
- Ну, хорошо. Тогда задам Вам другой вопрос, более связанный с вашей личностью. Вы стали знамениты на Вавилоне, планете, которая была известна лишь немногим. Она и сейчас известна мало изучена. Роль Ордена в тех событиях малоизвестна, но вопрос сейчас именно о вас. Расскажите, каковы Ваши ощущения от этого дела? Вы чувствуете, что сделали что-то, совпавшее с идеалами Вашей организации?
- Честно? Я смущаюсь (улыбается) Это странно и непривычно, когда тебя узнают на улице незнакомые люди. Я понимаю, почему в их умах понятие "Орден" связано именно с моим именем, но мне не хотелось бы, чтобы моё лицо заслонило или даже заместило образ организации. Увы, истории известны такие примеры. Когда я взялся за это дело, у меня были все основания полагать, что происходящее на этой планете мало сообразуется с орденскими идеалами. Дальнейшее расследование показало, что в своих опасениях мы были недалеки от истины: на Вавилоне творились ужасные вещи, настоящие преступления против человечности. Именно против человечности. Регулярно, без тени сомнения, словно так и должно быть. Поэтому, когда этому надругательству не только над человеческими правами, но и над самим понятием "человек" всё-таки был положен конец, я горд думать, что в этом есть и мой вклад.
- Да, видимо, поэтому ТАМ вас узнают, хотя в любой другой части галактики, могу Вас заверить, про Орден слышали краем уха и в негативном ключе. Возможно, наша организация, сделав несколько стимов об Ордене, изменит эту ситуацию. Теперь к Вам: какая именно была Ваша роль, что вы стали так знамениты в этом месте? Теперь, я полагаю, основные аспекты можно рассказать.
- Сожалею, но часть информации по этому делу остаётся строго конфиденциальной. Расскажу то, что имею право. В этом деле мне была отведена роль наблюдателя. Прежде, чем переходить к решительным действиям, нам необходимо было выяснить, что из того, что нам известно, правда, а что нет. Узнать это наверняка можно было только одним способом: высадиться на планете, не поднимая лишнего шума, и посмотреть на всё собственными глазами. Собственно, в этом и заключалась моя задача. Известностью на Нижнем Вавилоне я обязан, пожалуй, уже тому, что произошло по завершению моей миссии.
- Понятно. Рассказывать долго, и, я надеюсь, вы позволите как-нибудь прийти к вам с передачей «Завтрак со звездой» (смеется). Вы и Ваша команда, в общем-то, и делаете то, что делали тамплиеры и другие Ордена в древности – охраняли верных паломников, применяя силу. Вопрос к Вам. Вы наверняка убивали людей. Считаете ли вы тех, кого убиваете, достойными смерти, и какое ощущение это оставляет у вас в душе? Если быть конкретным: если Вы уничтожаете своими силами какого-нибудь маньяка, что вы чувствуете – удовлетворение от выполненной миссии, или сожаление, что убили живого человека?
- Достоин или недостоин смерти кто-либо из живущих людей - решение, приличествующее Богу, а не человеку. Людей - именно людей - я не убивал уже давно. Как бы то ни было, убийство - это всегда вопрос выбора меньшего из двух зол, которое, являясь меньшим, всё равно остаётся злом. Пусть и неизбежным. Самое «светлое» ощущение, какое мне приходилось испытывать после убийства противника - облегчение. Что я успел раньше.
- Хм… хорошо. Тогда вопрос другой. Орден много убил киборгов, но где лично Вы видите границу, между улучшенным человеком, и не-человеком? И есть ли для Вас эта граница? От Вашего решения ведь зависят решения тысячи человек, вооруженных отнюдь не детскими пистолетиками.
- Я не понимаю этого выражения - "улучшенный человек". В моём понимании человек совершенен от рождения, он не нуждается ни в каких дополнительных "улучшениях". Для выполнения каких-то специальных задач человечество давно уже придумало вспомогательные механизмы, сливаться с которыми нет никакой нужды - прогресс не стоит на месте.
На мой взгляд, любой человек, добровольно согласившийся лишиться, скажем, собственной здоровой руки или глаза с целью поменять их на кибернетические аналоги, не вполне психически здоров. Факты - упрямая вещь, а они говорят, что человек, раз вжививший в своё тело имплантант, без которого он прекрасно мог бы обойтись, редко когда останавливается на чём-то одном. Кибернетика сродни наркомании. Он будет "улучшать" и "улучшать" себя дальше, и никто не возьмётся предугадать, в какой момент в нём не останется ничего человеческого. Я видел этих созданий не раз и не два. Возможно, я заблуждаюсь, но в моём понимании это уже не люди.
*Вздох* - Понятно. Так вопрос звучал даже не о вашем мнении – люди это или нет. Я спрашивала, есть ли для Вас граница, и где она проходит? Для Вас любой человек, имплантировавший себе, например, зуб, или вжививший биомонитор, уже не человек?
- Мне казалось, я ответил достаточно полно. Но если Вам такой ответ кажется недостаточно внятным, то меня не затруднит повторить: границы этого состояния чрезвычайно размыты, а я не специалист, чтобы точно определять состояние каждого конкретного индивида. Но если человек теряет способность к общению, к членораздельной речи, к существованию в обществе, ни дня не может существовать без препаратов, подавляющих агрессию, живёт навязчивыми идеями, либо вовсе без осознания своего существования, и единственное желание его - рвать и крушить, невольно закрадываются сомнения, человек ли это, в самом деле. Прозвучит как банальность, но каждый случай индивидуален: кому-то довольно биомонитора, чтобы сойти с ума, кто-то выдерживает дольше. Если вы хотите более чёткого определения критериев человечности, то, боюсь, я Вам ничем не помогу - Вам нужен профильный специалист, а не офицер.
- Нет, данное описание вполне сойдет. Нет постоянных критериев – они динамичны. Мудро. А был ли кого-нибудь случай в Вашей практике, когда, как в фильмах и стимах, киборг оказался бы человечнее людей? Ведь согласитесь, некоторые люди настолько омерзительны и бесчеловечны, что это не может уложиться в голове обычного человека.
- Из каждого правила есть свои исключения - да, и такое бывало. Я отчётливо помню два случая. Но в обоих имела место одна и та же схема: насильственная кибернизация и отчаянное несогласие обоих индивидов с таким положением вещей.
- В данном случае, как я понимаю, это как раз область компетенции Ордена. Кстати, лично Вас не смущает, что Орден – корпорация? С акциями, корпоративной армией (кстати, одной из трех сильнейших армий галактики, не считая земных правительств). Ведь стремления корпораций далеки от христианских идеалов: ростовщичество, захват ресурсов, тотальный контроль. Вам не случалось сталкиваться с обвинениями в адрес Ордена и что Вы могли бы сказать таким обвинителям, если есть что сказать?
(улыбается) - Перефразируя одного известного литературного персонажа, если бы каждый раз, как Орден обвиняли во всех смертных грехах, мне давали бы по десять центов, то я был бы уже миллионером. Элементарная манипуляция: для того, чтобы отвлечь людей от внутренних проблем, им дают внешнего врага, которого можно бояться и ненавидеть.
А ваш вопрос содержит в себе половину ответа. Для начала вспомним, что такое "корпорация". Орден не имеет одного из важнейших признаков современного определения этого термина - акций и их свободной продажи. Следовательно, встаёт вопрос, а можно ли вообще называть его корпорацией.
- И еще один интересный вопрос. Как Вы прокомментируете то, что знаменитый бандит Дитрих фон Гросс, за голову которого корпорации назначили сумму уже в 3,5 миллиона евродолларов, был в Ордене? А с Вавилона спокойно уехал полковник Галактической Полиции Дерек ван Гаррет – не очень приятный тип? Оба несомненные маргиналы и преступники, но они не были наказаны Орденом, а последний так до сих пор пишет книги, обличающие Орден во всех смертных грехах и настраивает общество против этой организации.
- Не всякий, за чью голову назначено вознаграждение, знаменитый бандит. Краем уха я слышал, что баунти существует и на меня. Фон Гросс в Ордене действительно был, но, согласно упомянутому ранее принципу манипуляции, никто не сообщает, в каком качестве. Если Вам когда-нибудь тоже понадобится обвинить Орден в чём-нибудь, обратитесь к Дитриху и не ошибётесь. Хотя его положению могли бы позавидовать даже те военнопленные, с которыми обращаются в рамках существующей конвенции. Что до ван Гаррета, то Вам дали заведомо ложную информацию. Разница между "уехать с Вавилона" и "быть высланным с Вавилона" примерно такая же, как между солдатом и военнопленным.
- А не могли бы Вы тогда разбить эти слухи, чтобы больше по этим моментам вопросов не возникало?
- Какие слухи? О том, что Дитрих фон Гросс, ныне оставивший поприще наёмного бойца и занявшийся предпринимательством, в течение долгого времени находился в Ордене в статусе военнопленного? Так это не слухи, это так и было. Он не имел права самовольно покидать базу без сопровождения, пока его дело не было закрыто и рассекречено.
О том, что полковник ван Гаррет был выслан с Вавилона спецрейсом, есть соответствующие отметки в официальных документах космопорта. Любое сомневающееся лицо, обладающее соответствующими полномочиями, может легко проверить свои подозрения.
*улыбается* Ну для того, чтобы убедить интересующихся, что орденцы – не ужасные мутанты, расскажите о своей семье, о своем досуге. Где вы предпочитаете отдыхать – на Вавилоне, или где-нибудь еще?
- В Уставе об этом ничего не сказано (смеется) Всё зависит от настроения и текущих предпочтений. Вавилон - прекрасное место, чтобы отдохнуть и поправить здоровье. Во время долгих отлучек я начинаю скучать по нему. А последнее Рождество мы с друзьями встретили в Канаде, вдали от крупных населённых пунктов, на берегу одного из Великих Озёр, в маленьком коттедже, засыпанном снегом. Это была просто сказка.
Легкая вибрация спугнула колючее насекомое, сидящее на стене. Оно мгновенно исчезло в темноте. Чарли не услышала, как командор сказал про себя: «Я же сказал - без меня не начинать», но увидела, как он собрался, и лицо его приняло жесткое выражение.
- Кажется, наше интервью подходит к концу. Надеюсь, мы увидимся с Вами в более располагающей обстановке. Спасибо Вам за уделенное зрителям время. Последняя просьба: несколько слов. Специально не ограничиваю Вас рамками вопроса или указанием направления для речи. Хочется, чтобы слова были сказаны те, которые Вы хотите сказать.
Командор поднялся и совсем другим тоном - кратко, быстро, жестко - произнес:
- Рино, пять минут - и ты должен быть у меня. Ты мне нужен.
- Да, командор, - огромный доспех на секунду припал на одно колено. Затем он встал и повернулся в сторону Чарли. Девушка смотрела, как Найлэс Винг надевает шлем, скрывая свою гетерохромию за непрозрачной бронированной оптической панелью. Он взял с ящика свой автомат и пошел по направлению к улице, а Рино пошел по направлению к ней.
А мир, тем временем, замедлился для восприятия Чарли настолько, что почти остановился. Лишь через десять лет она смогла осознать то, что промелькнуло в ее голове за секунду. У нее было ощущение, что не она интервьюировала, а ее интервьюировали. Этот рассказ об Ордене вызвал в ее памяти все те образы, которые она усиленно прятала в себе. Орден был той организацией, которую она видела в своих мечтах, еще не зная, что она называется так. И сейчас ей надо расстаться со своей мечтой и снова вернуться к карьере на Земле. «Какая глупость», - думала она, - «этот материал даст толчок моей карьере, поднимет меня над многими». Затем она представила, что и там, куда она поднимется, будут похотливые начальники. К ней так же будут относиться как к той, кто может ради денег и карьеры лечь с начальством, опять будут лапать её за коленки, пыхтеть сладострастно в ухо. Почему-то ей представилась глупая картина - ее нынешний начальник со спущенными штанами и трусами в горошек, через которые проглядывает вставший член. Он что-то вещает с трибуны перед аудиторией, а смотрит на нее, Чарли Хилл.
«Боже, ну зачем я ему - он же командор, куча военных в подчинении, и тут я такая «здрасьте вам, я хочу в Орден» - блондинка тупая с дурацкими глазами коровы и сиськами размера минус один…»
- Стойте!!! - раздался истошный крик Чарли. Она, мгновенно выдернув накопитель данных из-за уха, рванулась в переулок, в который уже успел уйти командор.
- Стоять! - рявкнул сзади Рино и бросился за ней.
В переулке она увидела командора не сразу. Первое, что она увидела, было огромное здание хранилища, заслоняющее половину ночного неба. Вокруг стеклянного куба с треском летали три вертолета, освещая яркими фонарями зеркальную поверхность стен. Круги света ползли по гладкой поверхности, и это бы единственное освещение - внутри здания не горел ни один фонарь.
Услышав шум, репортерша опустила взгляд чуть ниже и увидела огромный танк, сломавший угол здания и медленно выползающий в переулок, с хрустом раздавливая в крошку строительный композит. Он с шумом поворачивал тяжелую башню в сторону хранилища, чудом не задевая пушкой дома с противоположной стороны переулка.
А на фоне танка, маленький-маленький, был темный силуэт командора. Сейчас не видно было, куда он смотрел, зато она услышала:
- Рино, немедленно убери ее отсюда!
В следующую секунду она увидела яркий сноп пламени, вырвавшийся из дула танка, а затем, словно после некоторых размышлений, удар. Звуковая волна, показавшаяся Чарли шаром, расходящимся в разные стороны, пробила защиту и прошла сквозь девушку, сбивая ее с ног. В уши напихали ваты, и все звуки стали раздаваться приглушенно. Затем она почувствовала легкий щелчок по шлему, и ей выключили изображение.
Чарли медленно приходила в себя, постепенно осознавая свои мысли. «Извини, командор», «Причем тут извини - сама побежала. Хорошо, хоть шлем на ней был», - каждая такая фраза плавала в вакууме сама по себе, совершенно лишенная смысла. Перед ней возник командор в шлеме с поднятым стеклом, он смотрел на девушку своими разными глазами.
- Так, все, она ожила. Тащи ее в медпункт и живо ко мне - мы сейчас стену пробьем, ты мне нужен на передовой.
- Есть! - сказал Рино и примерился уже поднять Чарли, когда та обеими руками вцепилась в рукав брони Найлэса Винга.
- Возьмите меня в Орден! - Выпалила она.
- Уууу, - протянул Рино, а командор остановил свой взгляд, и стало понятно - задумался. Пока он думал, Чарли перебирала все варианты отказов, которые сейчас на нее выльются. Найлэс, прервав ее задумчивость, сказал:
- И зачем было выбегать под пули? Неужели нельзя было дождаться конца операции: вы же, как я помню, не вот сию секунду улетаете с Вавилона? Обязательно было подставляться? Мы сейчас закончим нашу операцию, и я свяжусь с вами - мы обсудим Ваше вступление в Орден. А пока подчиняйтесь правилам военной медицины и немедленно отправляйтесь в медпункт - у вас сотрясение мозга.
«Какая же я дура», - мысленно приложила ладонь к лицу Чарли, - «Надо же было так сглупить. Ладно - в медпункт, так в медпункт», - и она, уже не пытаясь сопротивляться, позволила Рино взять ее на руки и понести - она знала, что теперь в безопасности, а главное - в безопасности ее душа, которую не выкинули на задворки.
Чарли провела рукой по запотевшему зеркалу, вглядываясь в свое отражение. Ничего не изменилось на первый взгляд, только глаза, в которые она смотрела, были ее настоящими. Она задумалась о том, что он был, конечно же, прав: ее родные глаза прекраснее, чем искусственные синие окуляры. Это было обязательным пунктом перед вступлением в орден - отказ от всей кибернетики: Орден считал, что человека не надо улучшать, он и так венец творения. Несколько операций по удалению всего искусственного из ее тела, ожидание первого взгляда, шок: она привыкла к сообщениям, выскакивающим прямо перед взором, привыкла к изменяемым режимам зрения, привыкла записывать все, что видит. А самым непривычным было то, что все поголовно точно могли понять - перед ними репортер, потому как она теперь ходила с аппаратурой, а людям сложнее было распознать искусственные глаза, по крайне мере, так было написано на рекламном буклете. Теперь психологи проводили долгую терапию, восстановление сознания. Ей было непривычно, она ощущала себя ущербной, лишенной чего-то, и только сейчас, вдруг, поняла - они все были правы. Ничто не заменит настоящие глаза.
Зеркало запотело, пока она размышляла, а когда пришла в себя, то не стала снова проводить по нему рукой. Чарли завернулась в полотенце и вышла из самой высокотехнологичной ванной, в которой ей только довелось побывать. Она размышляла, как интересно повернулась ее жизнь: девушка теперь летописец Ордена, бесстрастный наблюдатель. Она фиксировала действия организации для истории, изучала военное ремесло - не всегда же везет, и пуля всего лишь чиркнет по шлему. А в такие моменты, как сейчас, она садилась в кресло и размышляла. Она думала, как начать писать то, что было у нее внутри. Она хотела написать про интервью, которое изменило ее жизнь. Это не она интервьюировала командора Найлэса Винга, это он проинтервьюировал ее внутренний мир. Это было интервью с самой собой, и она хотела написать людям, что у каждого в жизни случается такое и от исхода зависит очень многое, ведь самое сложное - это решиться действовать. И еще - главное точно знать, что это действие совпадает с замыслом Всевышнего, а другого шанса нет, и не будет.
Через несколько часов на рынке всплыла пара очень дорогих искусственных глаз, которые Чарли тщательно хранила у себя в шкафу в красивой коробке из красного дерева. Она смотрела на них иногда, любуясь их прекрасным цветом.
В полной темноте верхнего этажа-студии «Галактика 24» находились двенадцать разумных созданий, когда-то бывших людьми. Прогресс в оцифровке сознания и программирования имитаторов личности привел к появлению конструктов - давней мечты людей о бессмертии. Человек может по разным причинам подвергнуться операции по извлечению сознания, но итог один - смерть биологического носителя: оцифровка всего пласта сознания и всех воспоминаний, привычек, образа речи, требовала очень большого времени. Мозг успевал умереть от недостатка питания и воды или перенапряжения, и тогда программа ставила точку, превращая личность в цифровой эквивалент, созданный из пластов памяти на момент смерти биологического носителя. Программа, имитирующая человека, думала как ее прародитель, разговаривала как исходный человек, помнила многое из жизни, и в этот момент стиралась грань между человеком и программой, которая становилась им. Взамен человек получал рай древних - бесконечное число виртуальных миров, в которых всегда светит солнце, дует легкий ветерок, еда не заканчивается. Пока он может платить за должный уровень виртуальной реальности.
Двенадцать директоров службы новостей управляли ей уже более семидесяти лет после смерти их физических тел, но этого никто не знал. Никто не знал, кто входит в совет директоров компании. Сейчас в виртуальном мире шло обсуждение, абсолютно недоступное непосвященным.
В прекрасном трехэтажном особняке из кирпича, с витыми металлическими решетками на окнах и заросшим густым плющом фасадом собрались директора компании. Их созвал Мастер - так они звали генерального директора, ибо он творил общественное мнение: манипулировал сознанием масс, направлял думы миллиардов людей в нужном направлении. У него была своя теория упорядочивания хаоса, который представляют собой массы людей.
В большой гостиной перед камином были расставлены полукругом одиннадцать высоких деревянных кресел с кожаной обивкой. В центре находился низкий столик с несколькими сортами напитков - от игристых вин до бренди, на серебряном подносе громоздились горкой фрукты. Одиннадцать людей в костюмах с бокалами в руках замерли, слушая стоявшего спиной к пламени камина Мастера. Он начал речь.
- Дамы и господа, я попросил вас прибыть из своих замков лично, потому что хочу поделиться новостью. Новая работница компании мисс Чарли Хилл только что передала нам на ознакомление материал, содержащий интересующее нас интервью. Заказчики будут довольны, и мы получим достаточные вознаграждения за наши старания, и продлим еще на несколько десятков лет техническую поддержку серверов с нашими конструктами.
Все заговорили - тихо, без лишних слов. «Как это возможно?», «Орден разрешил?», «Это неопровержимый материал», «Сенсация»!
А Мастер, меж тем, продолжал:
- Все давно уже ждут этого интервью - мы подогрели интерес общества. Теперь мы сможем очень хорошо заработать на рекламе в перерывах и продаже самих записей. Я позвал вас сегодня сюда, чтобы насладиться просмотром и подумать, как мы сможет выполнить просьбу заказчика и представить Орден с его истинным лицом маньяка и убийцы. Прошу вас.
Одна кнопка на старомодном пульте выключила освещение, плотные шторы закрылись так, что лучи света перестали проникать в комнату. Экран, спустившийся с потолка, заслонил камин. Между креслами появилось голографическое изображение.
читать дальшеБольшое помещение - его стены не видны и теряются в полумраке, - завалено кусками кирпичей и перекрытий. Очень яркий свет льет из неровных отверстий в потолке и стенах, а так же из пустых оконных проемов. Легкий ветерок несет частички пыли, песка, слегка колышет выбившуюся из прически прядь волос. Конечно, чип не передаст этого ощущения, но ветерок не приносит прохлады, а, наоборот, высушивает кожу, слизывает последние остатки влаги. Фокусировка на огромном бойце, на полторы головы выше девушки. Его непробиваемая серебристая броня имеет летное устройство в виде ранца за спиной и складных крыльев. Над шлемом доспеха, лицевая пластина которого оформлена в стиле рыцарского забрала, находится диск-ретранслятор для связи в бою. Он оформлен подобно нимбу. В руках бойца - пулемет.
- Простите, а мне можно… - пытается начать разговор Чарли.
- Что? - басит из-под забрала боец.
- Можно мне задать вам несколько вопросов?
- Нельзя, - бурчит он, - у вас интервью не со мной.
- Ну да… - бормочет она, - я как-то и забыла, что у вас тут все секретно.
- Не все, - качает головой из стороны в сторону, - уже не все, иначе бы вас и не пригласили.
- А что мы ждем тут? - спрашивает она. Кажется, ей жарко, потому что она постоянно прикладывается к бутылке с водой и вытирает пот платочком.
- Мы ждем спада жары, - сказал боец, - еще несколько часов, и мы сможем пойти прогуляться. Ты пока посиди, а если хочешь - сходи в соседнее помещение и примерь на себя каску и бронежилет. Я отвечаю за твою безопасность, так что до командора ты дойдешь в целости и сохранности.
Девушка поднимается и идет по темному помещению в дальний его конец, хрустя гравием и осколками стен под ногами, глядя на колышущуюся в прямых лучах света пыль. В дальнем конце помещения в стене большое отверстие, закрытой камуфляжной, меняющей цвет, тканью. Из-под нее льется свет и слышны голоса и смех. Она заходит. Ткань закрывает вход в небольшую комнату, выложенную ослепительно белыми панелями и освещенную лампами, установленными под потолком. Единственная достопримечательность - длинный стол из композита, на столе голографическое изображение: куб, внутри него куб поменьше. Внутри маленького куба десять зеленых точек, одна серая. За столом сидят десять бойцов. Один из них, кажется, еще не отсмеявшись, поворачивается к ней - волосы русые, улыбающееся красивое лицо. На нем форма техника с неизменным крестом со звездой на заднем плане - это эмблема Ордена Галактического Храма.
- Что нужно прекрасной прессе?
- Да меня ваш здоровяк послал доспех примерить. Говорит, скоро отправляемся.
- Ну, раз Рино сказал, точно скоро пойдешь, - согласно кивнул техник, - Шорти, друг, не поможешь ли ей? Я бы и новобранцев послал, - он окинул взглядом остальных, - но мне они и сами нужны. Надо закончить с периметром - кричалки, датчики массы, электромагнитные сенсоры, умные мины.
Тот, к кому обратился техник, согласно кивает. Темные волосы, заостренные черты лица, нос с горбинкой, темные короткие волосы, одет он в армейские брюки, заправленные в берцы, плотную куртку и серый разгрузочный жилет. Вся одежда неуловимо меняет цвет. Он встает и проходит мимо Чарли, говоря одно слово: «Пошли» и выходит из помещения. Почему-то Чарли ежится как от прохладного ветерка и выходит следом.
Биолюминесцентные лампы - единственный источник света в разбитом снарядами помещении из строительного композита, и освещают они резко и достаточно неприятно. Они развешаны на одном расстоянии и дают мертвенно бледное свечение, практически не освещая ничего. Охват зрения репортерши не очень велик, но она бросает беглые взгляды по сторонам. Большое помещение, темный коридор с арочным сводом в пяти метрах над ее головой. Приоткрытая дверь в конце коридора, льющийся из-под нее свет освещает коридор, а Чарли погружается в воспоминания, о чем никогда не сообщат глаза-камеры.
Чарли Хилл частенько ругала себя, на чем свет стоит, в течение своих двадцати пяти лет. Она была из тех людей, к которым относятся честные таможенники, добрые старшие управляющие корпораций, честные профессора университетов: полные неудачники. Когда она, отучившись и устроившись в новостной центр, начала постигать внутренний мир корпорации, девушка почувствовала глубокое разочарование в жизни. Чем дольше она работала, тем больше было расхождение ее мечты с реальностью, тем чаще ей предлагали повышение не через рабочие навыки. Наверное, она была привлекательна, раз мужики все время пытались затащить ее под стол, хотя она сама находила в себе кучу изъянов. «Дура ты, дура», - говорили ей подружки, и она сама вечерами, сидя в тесной комнатке многоэтажного дома в промышленном пригороде, повторяла их слова, - «возьмешь разок за щеку или дашь в попу какому-нибудь извращенцу - и потом избавишься от него навсегда. Все равно все предполагают что-то такое, так что ты даже людей не обманешь». И все-таки каждый раз, как рука ее продюсера ложилась ей на колено, она не могла не сбросить ее от переполнявшего ее омерзения. Начальники качали головой, притворно вздыхали, тащили вверх ее подружек, а она по-прежнему занималась освещением в прямом смысле слова - настраивала свет.
Шанс подвернулся случайно вместе с толпами разнообразно, но строго одетых людей, заполняющих огромный зал, ослепительно ярко освещенный лампами под потолком. Людей было столько, что все сидячие места были заполнены разом, как только открыли двери. Повестка дня - война на самой дальней исследованной точке вселенной, планете Вавилон. Никто ехать не хочет, ведь поездка на другую планету - это неизбежные забитые станции-доки, корабли, смена климата. А там, на Вавилоне, совсем не прохладно - синее солнце жарит немилосердно. И еще война. В общем, с трудом находится команда желающих, одного нет - репортера. Повисшее молчание как будто начало кристаллизоваться в продуваемом кондиционерами зале. Чарли вспоминает и сейчас, как тогда волновалась: она чувствовала себя как приколотая к доске бабочка, освещенная яркой лампой. Вернее, она чувствовала, что будет так выглядеть, как только предложит свою кандидатуру. «А ты возьми и подними руку», «Кому ты нужна», «Не выстрелил - точно промазал». Каждую секунду она ждала, что кто-то поднимет руку, принеся одновременно облегчение и разочарование. Облегчение от того, что можно свалить свои проблемы на того, кто успел раньше, а разочарование - потому, что не ты раньше успела. Она сама не поняла, как так получилось - ее рука поднялась сама в полной тишине, все медленно повернулись в ее сторону, а она только открыла шире глаза-логотипы: смотрите все, какая красота. Она долго не хотела менять себе глаза на искусственные, но поняла - все, кто сделал себя в индустрии, были с этими глазами. И Чарли была принята. Это было вторым разочарованием - девушка-то наивно полагала, что репортеры сами ищут опасную работу, рвутся освещать события. Реальность оказалась намного прозаичнее.
- Внимательнее, мисс, - тихо проговорил Шорти. Мгновенно выводя ее из раздумий, рядом с ней с тихим жужжанием ставит полосатую желто-черную ногу большой экзоскелет-погрузчик - он тащит что-то, очень похожее на артиллерийские снаряды. Неприятный холодок пробежал по ее спине, но это не будет отражено никакими регистраторами - Чарли не ставила себе устройства для записи сенсориума.
Пока она предавалась мечтам и воспоминаниям, продолжалась запись, глаза отмечали кадры будущего материала: окрашенные в камуфляжные цвета бронетранспортеры, задравшие пулеметы в приветствии, светлые деревянные и блестящие пластиковые ящики с оружием, техники в животах жужжащих экзоскелетов, отгороженный самодельным забором из проржавевшей сваренной арматуры угол, превращенный в склад. Вокруг суета, но что-то заставляло Чарли снова и снова всматриваться в сосредоточенные лица, подтянутую форму, блестящие доспехи, длинные ленты-многоножки патронов. Она поняла, что было не так - не было хаоса, был порядок очень высокого уровня, только кажущийся хаосом на первый взгляд. Она как будто попала в отлично отлаженный механизм.
Оба останавливаются перед импровизированным складом. На складе несколько техников в светло-серых комбинезонах и тонких, почти прозрачных перчатках. Они сортируют бесчисленные потоки патронов, комплектов брони, электронных устройств, выплывающих на ленте-погрузчике. Шорти свистит и говорит:
- Ребят, вот привел вам обещанную репортершу, - глаза-камеры не могут передать, как Чарли внутри застыла при этих словах. За одну секунду перед ней пролетела тысяча мыслей: «Они наемники, и мне тут сейчас конец. Наверное, договорились с корпорацией - им же тут женщины нужны? Война и все такое, одни мужики, а идеалы древних орденов - это сказочки для маленьких. Я никогда отсюда не вернусь». А он спокойно продолжает, - просьба одеть.
Короткими кивками техники подтвердили запрос Шорти и быстро спустились со своих ящиков.
- Дорогу назад найдешь? - спрашивает Шорти.
- Да, конечно, - отвечает Чарли и идет одеваться. Веселый молодой техник улыбается и говорит:
- Командор написал свои пожелания, но, я боюсь, это будет вам великовато. Пойдемте. - Парень принялся лавировать между трехэтажными рядами коробок, на которых были разнообразные значки - черный трилистник биологической опасности, желтые треугольники радиации, молния электромагнитной угрозы.
- Биологическое оружие делаете? - шутит девушка, а далеко-далеко, за бесчисленными сотнями световых лет отсюда, в другой, виртуальной галактике, группа людей перед камином зааплодировала Чарли. Вопрос не в бровь, а в глаз.
- Да нет, - немного более серьезно говорит техник, - тут что-то, связанное с крупнозернистой аморфной электризуемой пылью. Типа открывать ящик только в респираторах и отдельной комнате, иначе весь облипнешь этим дерьмом, а без респиратора пыль в момент забьется в легкие и все остальные отверстия - промывай потом. Зато сам материал почти на сто процентов изолирует тепло, поглощает достаточно сильные удары, при увеличении давления ведет себя как несжимаемая жидкость. Причем свойство это возникает не сразу, а плавно нарастает. Классная штука. Можно грузы с низкой высоты скидывать - им ничего не будет. Но побочная особенность - такая вот пыль.
Конец их путешествия - бетонная стена с трещинами старости, в три яруса закрытая лесами из толстой ржавой арматуры. Сами ярусы тоже разграничены на небольшие ровные клетки, в которых находятся патроны, еда. К стене прислонился длинный ряд блестящей в свете ламп брони. Как могла видеть сама Чарли, броня была разного типа - и совсем большие бронированные оболочки совсем нечеловеческой формы, и относительно легкие доспехи.
- На Ваш вкус, мисс, - проговорил техник. - Я бы посоветовал эту броню патрульных: крепкий бронежилет, шлем для защиты головы и очки - для защиты глаз. Накладки на предплечья и голень, и весит всего двенадцать кило.
«Всего-то, а», - подумала Чарли, взяв в руки зеленый шлем, неожиданно оказавшийся очень тяжелым. Она вглядывалась в свое отражение в черной панели и подумала, что раньше и представления не имела о том, насколько тяжелыми могут быть доспехи. С броней вроде бы было все понятно, и она начала одеваться, когда техник произнес:
- Я пойду. Вас проводит охрана, так что одевайтесь не торопясь.
- А куда вы? - репортерше стало не по себе от мысли, что она останется в одиночестве в лабиринте из коробок.
- Сейчас служба, - проговорил техник, - а потом мы выдвигаемся. До этого вам бы нужно подобрать себе броню - таково указание командора.
«Когда я уже свижусь с вашим командором?» - проговорила про себя Чарли и начала снаряжаться.
Когда через полчаса она стояла во внезапно опустевшем зале и слушала доносящиеся издалека слова «Oremus. Gloria Patri, et Filii et Spiritui Sancti», она почувствовала самое неуместное для данного места чувство - умиротворенность, спокойствие. Скоро отряд бронированных воинов будет выступать куда-то, стрелять, убивать, а кругом в коробках, на стеллажах, полках орудия будущих убийств. Она побрела неспешно назад, к Рино, или как они там его называют, притрагиваясь пальцами к коробкам, ящикам, оружию, ощущая текстуру предметов. Сейчас, когда ей никто не мешал и не торопил ее, она внимательно и с любопытством осматривала все, что попадалось ей на пути. К тому же ей надо было привыкнуть к совершенно неудобным, жарким, тяжелым доспехам и шлему, оптическая панель которого так и норовила свалиться ей на глаза. Где-то, далеко-далеко в параллельной вселенной, она заработала себе еще больше баллов у кучки людей в костюмах. Чего они не знали и не могли почувствовать - что-то неуловимо поменялось внутри Чарли.
Через час она уже ехала внутри бронетранспортера, сидя на откидном сидении, принявшем форму ее спины и ощущая вибрацию могучей машины. Справа и слева покачивалось оружие в креплениях. Напротив нее сидели два человека, а на месте еще двоих был Рино. Он сидел в своем большом доспехе на полу, откинув два сидения к стене. Все сидящие были закреплены крест-накрест ремнями безопасности и смотрели на трехмерное изображение обстановки снаружи, передаваемое множеством датчиков. Глаза Чарли автоматически фиксировали все происходящее, внутри десантного отделения светила только одна неяркая лампа синего цвета под потолком. Девушка погрузилась в глубокие раздумья.
Орден. Организация наемников, девизом которой было «Вам никогда не будет за нас стыдно», основанная Джонатаном Болдом, а ныне управляемая его внуком Магнусом, существовала тихо и незаметно почти полторы сотни лет. Богатый и эксцентричный идеалист - по крайней мере, так характеризовали его близкие люди - Джонатан основал небольшое братство наемников. Это их религиозное амплуа рыцарей-тамплиеров все считали пиар-ходом, а потом и вовсе забыли о существовании организации, пока внезапно молот Ордена не обрушился на самую далекую из освоенных систем - планету Вавилон. Из-за природных условий эта планета была раем для отдыхающих богачей, в ее развитие и освоение стали вкладывать огромные деньги, и Вавилон стал высокотехнологичным раем. Тут Орден нанес удар, один из самых тяжелых для корпораций. Их наемные армии дрогнули перед внезапно появившейся силой: неожиданно для всех, Орден оказался военизирован не хуже любой армии - с танками, антигравами, мехвоинами. Теперь Чарли ехала по новой, отвоеванной вотчине. Вроде бы здесь корпорации должны были когда-то использовать рабскую силу, эксплуатировать местное население, развивать рынок генных модификаций, торговли органами - в общем, попирать самые основы понятия «права человека». Чарли решила твердо докопаться до истины и узнать, что собой представляют эти религиозные фанатики.
Остановка. Уже третья за последний час. Третий раз Чарли прикладывает правую ладонь к панели справа на стене. Сканер ДНК считывает ее уникальный природный паспорт, компьютер рапортует состояние всех, кто находится в транспорте. Затем еще полчаса убаюкивающей езды - и гусеничная машина остановилась.
- Приехали, - Рино поднимается с пола, рампа с шипением начинает отодвигаться и вскоре превращается в наклонный спуск. Их транспорт оказывается единственным в темном переулке. Синее светило село, и небо перестало быть цвета песка пустыни, прохлада опускалась на мир. Сверху, с небосвода, смотрело второе солнце Вавилона - тусклый красный карлик Имикус, освещая все темно-красным светом. Переулок плотно зажали, образовав каньон, два длинных дома из строительного композита, в свете светила и фар транспорта были видны надписи на стенах вперемежку с мутными потеками, грязь у брошенных подъездов, мусорные контейнеры у стены. Прямо по движению БТР переулок упирался в огромное кубической формы здание, залитое светом ярких софитов с земли и ламп подсветки беспилотников с воздуха. Его поверхность была гладкой, блестящей и зеркальной. Рино свернул в узкий, дурно пахнущий мрачный переулок, и в нем не было даже намека на то, что искусственное освещение тут когда-то было. Несколько минут ходьбы привели двоих в небольшой внутренний дворик.
На высоком металлическом ящике из-под патронов сидел человек в такое же, как у Рино, силовой броне с крыльями, рядом на ящике лежал, блестя в лучах лампы, шлем вытянутой формы. Лампа в металлической решетке, подвешенная на стену, ярко освещала двор и лицо человека, обрамленное доходящими до плеч волосами. Этот человек смотрел на какое-то местное колючее насекомое длиной с предплечье, которое сидело на стене, и улыбался отстраненно, как может улыбаться только полностью умиротворенный человек. В мыслях он был далеко отсюда. Рино сказал:
- Командор, ваша пресса прибыла.
Командор? Шутка ли это? Герой Вавилона, возглавлявший острие удара, человек-легенда, которого тут, кажется, слушают все - это он? Этот невысокого роста с рассеянным лицом человек?
- Да? - Произнес командор Найлэс Винг несколько разочарованно и устало, но одновременно с этим спокойно, - Добрый день, присаживайтесь, - он указывает на ящик рядом с собой, - Найлэс Винг, командор Ордена Галактического Храма. С кем имею честь?..
-Чарли, - почему-то запнулась девушка. Вот так всегда - когда надо говорить толково и выглядеть красиво, у нее в горле застрял ком. К тому же она была уверена - именно в этот момент все внимание совета директоров будет приковано к этому лицу с глазами разного цвета. Девушка не заметила этого раньше, но сейчас два глаза разного цвета буквально гипнотизировали ее, - Чарли Хилл, «Галактика 24».
- Рино, можешь идти. Я свяжусь с тобой, штурм без меня не начинать, - в его спокойном голосе промелькнула нотка жесткости и не требующего возражений тона. - Давайте начнем. - Он улыбнулся, глядя в сияющие небесно-голубым цветом глаза-камеры Чарли Хилл.
И Чарли начала:
- С вами Чарли Хилл, корреспондент «Галактики 24». Тема нашего номера на этот раз – одна из самых таинственных закрытых организаций галактики – Орден Галактического Храма. Кто-то говорит, что это фанатики, готовые сжечь любого, кто не согласен с их догматом. Кто-то считает их просто корпорацией, захватывающей ресурсы под предлогом старой песенки «счастья для угнетенных», а кто-то верит им и защищает их идеалы.
Нам удалось приехать на их вотчину – далекую планету Вавилон, о которой практически не знал ни один рядовой житель обжитых частей галактики. История Вавилона – тема отдельной рубрики, мы же ведем репортаж из города Дрим-Сити, напоминающего мрачных гигантов поствоенной Америки – Чикаго, Детройт и БААМ, он же Муравейник. В данный момент Ваша покорная слуга выходит из бронетранспортера Militech GOAT. Ночь, длящаяся тут тридцать шесть часов, дает хоть какую-то возможность действовать на поверхности планеты. В данный момент температура – 30 градусов Цельсия в тени. Рядом со мной – группа напоминающих ангелов из христианских писаний бойцов в доспехах Arasaka Anthedon, пара танков стоит неподалеку. Объект – сверхукрепленная башня-небоскреб, являющаяся хранилищем банка. Банк уехал с территории планеты, хранилище заняли бандиты. Танки с трудом грызут укрепленную алмазным покрытием стену хранилища, а бандиты тем временем ищут способ убраться со своей добычей, как из города, так и с поверхности планеты. Неподалеку присел командующий операцией командор Найлэс. Сейчас, во время очередного затишья, я задам ему несколько вопросов, интересующих наших зрителей.
- Сэр, как лично Вы относитесь ко всем этим званиям из эпохи тамплиеров? Считаете ли Вы себя кем-то, подобным защитником Гроба Господня и христиан, или просто принимаете это как данность, предписанную уставом – как звания в армии? Согласитесь, столь благозвучные звания, как командор, рыцарь звезды и так далее, рождают соответствующие ассоциации.
- Я не знаю, насколько моё мнение совпадает с замыслом основателя, но верю, что в этих званиях, несомненно, есть смысл. Более глубокий, чем просто желание соответствовать какому-то стилю. Собственно, в них кроется различие между Орденом и любой другой армией. Как рыцарь - не просто солдат, а прецептор - не просто офицер, так Орден - не просто армия, вернее, не армия в привычном нам всем смысле слова. Хотя, конечно, учитывая современные реалии, в системе рангов есть расхождения с оригинальной. Например, в истории командор и прецептор - одно и то же лицо, в Ордене это два разных человека.
- В вашем распоряжении большая группа воинов. Вы их сами морально направляете, или у вас есть… хм… специалисты в этой области? Как в прошлом – партийные работники, идейные специалисты.
- Смотря, что Вы подразумеваете под "направлять морально". Если Вы о духовном пастырстве, то это - святая и бесспорная обязанность священника, а не грешника вроде меня (смеётся) По счастью, у нас нет недостатка в капелланах. Но если Вы о том, должен ли командир служить примером для своих подчинённых, мой ответ - безусловно, да. Иначе и быть не может. Какой бы скверной ни была обстановка, командир не имеет права забывать о своём долге. Следить за своими людьми, не только за их физическим, но и эмоциональным, и моральным состоянием, чтобы они не теряли человеческий облик - прямой долг командира. Несколько раз на совместных учениях мне доводилось наблюдать людей, нормально одетых и снаряжённых, не изнурённых и не изголодавшихся. Вроде бы всё в порядке. Но они замкнуты, если не сказать - угрюмы, необщительны, нелюбопытны, нервны и агрессивны. Такое поведение - это почти прямое предостережение против их непосредственного командира. Либо он жестокий и опасный человек, либо просто вздорный и неумный.
- Глядя на Вас, так и напрашивается вопрос: а длинные волосы, так не любимые военными – тоже пример для Ваших войск? Как, кстати, к Вам с такой прической относились Ваши инструкторы во время обучения?
- Будь это так, то, полагаю, все бойцы, которых Вы сегодня видели, щеголяли бы "конскими хвостами", соревнуясь, у кого длинней (улыбается). Раньше, в начале века эдак двадцатого, короткая уставная стрижка была насущной необходимостью - тогдашние условия ведения боя и средства гигиены не оставляли порой возможности для элементарной чистки зубов, не говоря уж об уходе за волосами. Сейчас многое изменилось, и в большинстве случаев короткая стрижка - просто дань укоренившейся традиции. Уставом Ордена никак не регламентируется разрешённая длина волос. Инструкторы и командиры не обращают на это никакого внимания до тех пор, пока это не мешает бойцу выполнять его обязанности. Длинные волосы хороши только до тех пор, пока они аккуратны. Грязные, спутанные, неприбранные, постоянно лезущие в лицо волосы - это просто антигигиенично. Можно спорить об эстетике, но никак не о гигиене.
- Как на Вас смотрят Ваши подчиненные, я спрошу у них, а у Вас спрошу – не было ли у Вас проблем с бойцами? И если были – какие были решения? Мне уже понятно, что Орден – несколько отличающееся и от наёмничьей вольницы, и от армейской машины образование. И методы принуждения бойцов к поведению в рамках устава тоже должны быть своеобразными, наверное?
- Я понимаю, почему Вы задали мне этот вопрос. Обычно в сознании людей понятия "армия" и "принуждение" друг от друга неотделимы. Вот ещё одно существенное отличие Ордена: армия, особенно если в стране действует призывная система, представляет из себя собрание людей с абсолютно разным мировоззрением, воспитанием, уровнем внутренней дисциплины - зачастую даже без внятного понимания, что они все тут делают (пожимает плечами). При подготовке офицерского состава слишком мало времени уделяется обучению работе с людьми. А ведь это очень важно, и пригоден к этой работе далеко не каждый. В результате - непонимание с обеих сторон. Одним не объяснили, почему им следует повиноваться и почему беспрекословное повиновение в первую очередь в их интересах; другим не объяснили, как добиться этого повиновения цивилизованными методами, когда необходимо проявить твёрдость, а когда просто расслабиться и дать расслабиться подчинённым.
Конечно, при таких обстоятельствах принуждение - единственное, что им остаётся. О вопиющих случаях злостного неподчинения я сейчас намеренно не говорю: я понимаю, что существуют люди невменяемые, но не понимаю, что они делают в армии.
Знаете, есть такая поговорка: "Можно затащить лошадь в воду, но нельзя заставить её пить". Да, можно заставить людей бездумно выполнять твои приказы, но тогда с пониманием можно попрощаться, равно как и со старанием, и с прилежанием тоже. Цели и задачи Ордена таковы, что никак не обойтись без самоотдачи. А самоотдача возможна только добровольная. Для того, чтобы стать частью Ордена, кандидатам приходится изрядно потрудиться, поэтому в Ордене практически нет случайных людей - они отсеиваются на отборочном этапе. Человек, который отдаёт себе отчёт в том, для чего он сюда пришёл, не нуждается в принуждении; достаточно разъяснить ему существующий порядок, указать рамки и дать немного времени, чтобы он к ним привык. И в такой ситуации инструктор больше не "враг" - напротив, это друг, тот, кто помогает быстрее освоиться и подготовиться.
- Ну, хорошо. Тогда задам Вам другой вопрос, более связанный с вашей личностью. Вы стали знамениты на Вавилоне, планете, которая была известна лишь немногим. Она и сейчас известна мало изучена. Роль Ордена в тех событиях малоизвестна, но вопрос сейчас именно о вас. Расскажите, каковы Ваши ощущения от этого дела? Вы чувствуете, что сделали что-то, совпавшее с идеалами Вашей организации?
- Честно? Я смущаюсь (улыбается) Это странно и непривычно, когда тебя узнают на улице незнакомые люди. Я понимаю, почему в их умах понятие "Орден" связано именно с моим именем, но мне не хотелось бы, чтобы моё лицо заслонило или даже заместило образ организации. Увы, истории известны такие примеры. Когда я взялся за это дело, у меня были все основания полагать, что происходящее на этой планете мало сообразуется с орденскими идеалами. Дальнейшее расследование показало, что в своих опасениях мы были недалеки от истины: на Вавилоне творились ужасные вещи, настоящие преступления против человечности. Именно против человечности. Регулярно, без тени сомнения, словно так и должно быть. Поэтому, когда этому надругательству не только над человеческими правами, но и над самим понятием "человек" всё-таки был положен конец, я горд думать, что в этом есть и мой вклад.
- Да, видимо, поэтому ТАМ вас узнают, хотя в любой другой части галактики, могу Вас заверить, про Орден слышали краем уха и в негативном ключе. Возможно, наша организация, сделав несколько стимов об Ордене, изменит эту ситуацию. Теперь к Вам: какая именно была Ваша роль, что вы стали так знамениты в этом месте? Теперь, я полагаю, основные аспекты можно рассказать.
- Сожалею, но часть информации по этому делу остаётся строго конфиденциальной. Расскажу то, что имею право. В этом деле мне была отведена роль наблюдателя. Прежде, чем переходить к решительным действиям, нам необходимо было выяснить, что из того, что нам известно, правда, а что нет. Узнать это наверняка можно было только одним способом: высадиться на планете, не поднимая лишнего шума, и посмотреть на всё собственными глазами. Собственно, в этом и заключалась моя задача. Известностью на Нижнем Вавилоне я обязан, пожалуй, уже тому, что произошло по завершению моей миссии.
- Понятно. Рассказывать долго, и, я надеюсь, вы позволите как-нибудь прийти к вам с передачей «Завтрак со звездой» (смеется). Вы и Ваша команда, в общем-то, и делаете то, что делали тамплиеры и другие Ордена в древности – охраняли верных паломников, применяя силу. Вопрос к Вам. Вы наверняка убивали людей. Считаете ли вы тех, кого убиваете, достойными смерти, и какое ощущение это оставляет у вас в душе? Если быть конкретным: если Вы уничтожаете своими силами какого-нибудь маньяка, что вы чувствуете – удовлетворение от выполненной миссии, или сожаление, что убили живого человека?
- Достоин или недостоин смерти кто-либо из живущих людей - решение, приличествующее Богу, а не человеку. Людей - именно людей - я не убивал уже давно. Как бы то ни было, убийство - это всегда вопрос выбора меньшего из двух зол, которое, являясь меньшим, всё равно остаётся злом. Пусть и неизбежным. Самое «светлое» ощущение, какое мне приходилось испытывать после убийства противника - облегчение. Что я успел раньше.
- Хм… хорошо. Тогда вопрос другой. Орден много убил киборгов, но где лично Вы видите границу, между улучшенным человеком, и не-человеком? И есть ли для Вас эта граница? От Вашего решения ведь зависят решения тысячи человек, вооруженных отнюдь не детскими пистолетиками.
- Я не понимаю этого выражения - "улучшенный человек". В моём понимании человек совершенен от рождения, он не нуждается ни в каких дополнительных "улучшениях". Для выполнения каких-то специальных задач человечество давно уже придумало вспомогательные механизмы, сливаться с которыми нет никакой нужды - прогресс не стоит на месте.
На мой взгляд, любой человек, добровольно согласившийся лишиться, скажем, собственной здоровой руки или глаза с целью поменять их на кибернетические аналоги, не вполне психически здоров. Факты - упрямая вещь, а они говорят, что человек, раз вжививший в своё тело имплантант, без которого он прекрасно мог бы обойтись, редко когда останавливается на чём-то одном. Кибернетика сродни наркомании. Он будет "улучшать" и "улучшать" себя дальше, и никто не возьмётся предугадать, в какой момент в нём не останется ничего человеческого. Я видел этих созданий не раз и не два. Возможно, я заблуждаюсь, но в моём понимании это уже не люди.
*Вздох* - Понятно. Так вопрос звучал даже не о вашем мнении – люди это или нет. Я спрашивала, есть ли для Вас граница, и где она проходит? Для Вас любой человек, имплантировавший себе, например, зуб, или вжививший биомонитор, уже не человек?
- Мне казалось, я ответил достаточно полно. Но если Вам такой ответ кажется недостаточно внятным, то меня не затруднит повторить: границы этого состояния чрезвычайно размыты, а я не специалист, чтобы точно определять состояние каждого конкретного индивида. Но если человек теряет способность к общению, к членораздельной речи, к существованию в обществе, ни дня не может существовать без препаратов, подавляющих агрессию, живёт навязчивыми идеями, либо вовсе без осознания своего существования, и единственное желание его - рвать и крушить, невольно закрадываются сомнения, человек ли это, в самом деле. Прозвучит как банальность, но каждый случай индивидуален: кому-то довольно биомонитора, чтобы сойти с ума, кто-то выдерживает дольше. Если вы хотите более чёткого определения критериев человечности, то, боюсь, я Вам ничем не помогу - Вам нужен профильный специалист, а не офицер.
- Нет, данное описание вполне сойдет. Нет постоянных критериев – они динамичны. Мудро. А был ли кого-нибудь случай в Вашей практике, когда, как в фильмах и стимах, киборг оказался бы человечнее людей? Ведь согласитесь, некоторые люди настолько омерзительны и бесчеловечны, что это не может уложиться в голове обычного человека.
- Из каждого правила есть свои исключения - да, и такое бывало. Я отчётливо помню два случая. Но в обоих имела место одна и та же схема: насильственная кибернизация и отчаянное несогласие обоих индивидов с таким положением вещей.
- В данном случае, как я понимаю, это как раз область компетенции Ордена. Кстати, лично Вас не смущает, что Орден – корпорация? С акциями, корпоративной армией (кстати, одной из трех сильнейших армий галактики, не считая земных правительств). Ведь стремления корпораций далеки от христианских идеалов: ростовщичество, захват ресурсов, тотальный контроль. Вам не случалось сталкиваться с обвинениями в адрес Ордена и что Вы могли бы сказать таким обвинителям, если есть что сказать?
(улыбается) - Перефразируя одного известного литературного персонажа, если бы каждый раз, как Орден обвиняли во всех смертных грехах, мне давали бы по десять центов, то я был бы уже миллионером. Элементарная манипуляция: для того, чтобы отвлечь людей от внутренних проблем, им дают внешнего врага, которого можно бояться и ненавидеть.
А ваш вопрос содержит в себе половину ответа. Для начала вспомним, что такое "корпорация". Орден не имеет одного из важнейших признаков современного определения этого термина - акций и их свободной продажи. Следовательно, встаёт вопрос, а можно ли вообще называть его корпорацией.
- И еще один интересный вопрос. Как Вы прокомментируете то, что знаменитый бандит Дитрих фон Гросс, за голову которого корпорации назначили сумму уже в 3,5 миллиона евродолларов, был в Ордене? А с Вавилона спокойно уехал полковник Галактической Полиции Дерек ван Гаррет – не очень приятный тип? Оба несомненные маргиналы и преступники, но они не были наказаны Орденом, а последний так до сих пор пишет книги, обличающие Орден во всех смертных грехах и настраивает общество против этой организации.
- Не всякий, за чью голову назначено вознаграждение, знаменитый бандит. Краем уха я слышал, что баунти существует и на меня. Фон Гросс в Ордене действительно был, но, согласно упомянутому ранее принципу манипуляции, никто не сообщает, в каком качестве. Если Вам когда-нибудь тоже понадобится обвинить Орден в чём-нибудь, обратитесь к Дитриху и не ошибётесь. Хотя его положению могли бы позавидовать даже те военнопленные, с которыми обращаются в рамках существующей конвенции. Что до ван Гаррета, то Вам дали заведомо ложную информацию. Разница между "уехать с Вавилона" и "быть высланным с Вавилона" примерно такая же, как между солдатом и военнопленным.
- А не могли бы Вы тогда разбить эти слухи, чтобы больше по этим моментам вопросов не возникало?
- Какие слухи? О том, что Дитрих фон Гросс, ныне оставивший поприще наёмного бойца и занявшийся предпринимательством, в течение долгого времени находился в Ордене в статусе военнопленного? Так это не слухи, это так и было. Он не имел права самовольно покидать базу без сопровождения, пока его дело не было закрыто и рассекречено.
О том, что полковник ван Гаррет был выслан с Вавилона спецрейсом, есть соответствующие отметки в официальных документах космопорта. Любое сомневающееся лицо, обладающее соответствующими полномочиями, может легко проверить свои подозрения.
*улыбается* Ну для того, чтобы убедить интересующихся, что орденцы – не ужасные мутанты, расскажите о своей семье, о своем досуге. Где вы предпочитаете отдыхать – на Вавилоне, или где-нибудь еще?
- В Уставе об этом ничего не сказано (смеется) Всё зависит от настроения и текущих предпочтений. Вавилон - прекрасное место, чтобы отдохнуть и поправить здоровье. Во время долгих отлучек я начинаю скучать по нему. А последнее Рождество мы с друзьями встретили в Канаде, вдали от крупных населённых пунктов, на берегу одного из Великих Озёр, в маленьком коттедже, засыпанном снегом. Это была просто сказка.
Легкая вибрация спугнула колючее насекомое, сидящее на стене. Оно мгновенно исчезло в темноте. Чарли не услышала, как командор сказал про себя: «Я же сказал - без меня не начинать», но увидела, как он собрался, и лицо его приняло жесткое выражение.
- Кажется, наше интервью подходит к концу. Надеюсь, мы увидимся с Вами в более располагающей обстановке. Спасибо Вам за уделенное зрителям время. Последняя просьба: несколько слов. Специально не ограничиваю Вас рамками вопроса или указанием направления для речи. Хочется, чтобы слова были сказаны те, которые Вы хотите сказать.
Командор поднялся и совсем другим тоном - кратко, быстро, жестко - произнес:
- Рино, пять минут - и ты должен быть у меня. Ты мне нужен.
- Да, командор, - огромный доспех на секунду припал на одно колено. Затем он встал и повернулся в сторону Чарли. Девушка смотрела, как Найлэс Винг надевает шлем, скрывая свою гетерохромию за непрозрачной бронированной оптической панелью. Он взял с ящика свой автомат и пошел по направлению к улице, а Рино пошел по направлению к ней.
А мир, тем временем, замедлился для восприятия Чарли настолько, что почти остановился. Лишь через десять лет она смогла осознать то, что промелькнуло в ее голове за секунду. У нее было ощущение, что не она интервьюировала, а ее интервьюировали. Этот рассказ об Ордене вызвал в ее памяти все те образы, которые она усиленно прятала в себе. Орден был той организацией, которую она видела в своих мечтах, еще не зная, что она называется так. И сейчас ей надо расстаться со своей мечтой и снова вернуться к карьере на Земле. «Какая глупость», - думала она, - «этот материал даст толчок моей карьере, поднимет меня над многими». Затем она представила, что и там, куда она поднимется, будут похотливые начальники. К ней так же будут относиться как к той, кто может ради денег и карьеры лечь с начальством, опять будут лапать её за коленки, пыхтеть сладострастно в ухо. Почему-то ей представилась глупая картина - ее нынешний начальник со спущенными штанами и трусами в горошек, через которые проглядывает вставший член. Он что-то вещает с трибуны перед аудиторией, а смотрит на нее, Чарли Хилл.
«Боже, ну зачем я ему - он же командор, куча военных в подчинении, и тут я такая «здрасьте вам, я хочу в Орден» - блондинка тупая с дурацкими глазами коровы и сиськами размера минус один…»
- Стойте!!! - раздался истошный крик Чарли. Она, мгновенно выдернув накопитель данных из-за уха, рванулась в переулок, в который уже успел уйти командор.
- Стоять! - рявкнул сзади Рино и бросился за ней.
В переулке она увидела командора не сразу. Первое, что она увидела, было огромное здание хранилища, заслоняющее половину ночного неба. Вокруг стеклянного куба с треском летали три вертолета, освещая яркими фонарями зеркальную поверхность стен. Круги света ползли по гладкой поверхности, и это бы единственное освещение - внутри здания не горел ни один фонарь.
Услышав шум, репортерша опустила взгляд чуть ниже и увидела огромный танк, сломавший угол здания и медленно выползающий в переулок, с хрустом раздавливая в крошку строительный композит. Он с шумом поворачивал тяжелую башню в сторону хранилища, чудом не задевая пушкой дома с противоположной стороны переулка.
А на фоне танка, маленький-маленький, был темный силуэт командора. Сейчас не видно было, куда он смотрел, зато она услышала:
- Рино, немедленно убери ее отсюда!
В следующую секунду она увидела яркий сноп пламени, вырвавшийся из дула танка, а затем, словно после некоторых размышлений, удар. Звуковая волна, показавшаяся Чарли шаром, расходящимся в разные стороны, пробила защиту и прошла сквозь девушку, сбивая ее с ног. В уши напихали ваты, и все звуки стали раздаваться приглушенно. Затем она почувствовала легкий щелчок по шлему, и ей выключили изображение.
Чарли медленно приходила в себя, постепенно осознавая свои мысли. «Извини, командор», «Причем тут извини - сама побежала. Хорошо, хоть шлем на ней был», - каждая такая фраза плавала в вакууме сама по себе, совершенно лишенная смысла. Перед ней возник командор в шлеме с поднятым стеклом, он смотрел на девушку своими разными глазами.
- Так, все, она ожила. Тащи ее в медпункт и живо ко мне - мы сейчас стену пробьем, ты мне нужен на передовой.
- Есть! - сказал Рино и примерился уже поднять Чарли, когда та обеими руками вцепилась в рукав брони Найлэса Винга.
- Возьмите меня в Орден! - Выпалила она.
- Уууу, - протянул Рино, а командор остановил свой взгляд, и стало понятно - задумался. Пока он думал, Чарли перебирала все варианты отказов, которые сейчас на нее выльются. Найлэс, прервав ее задумчивость, сказал:
- И зачем было выбегать под пули? Неужели нельзя было дождаться конца операции: вы же, как я помню, не вот сию секунду улетаете с Вавилона? Обязательно было подставляться? Мы сейчас закончим нашу операцию, и я свяжусь с вами - мы обсудим Ваше вступление в Орден. А пока подчиняйтесь правилам военной медицины и немедленно отправляйтесь в медпункт - у вас сотрясение мозга.
«Какая же я дура», - мысленно приложила ладонь к лицу Чарли, - «Надо же было так сглупить. Ладно - в медпункт, так в медпункт», - и она, уже не пытаясь сопротивляться, позволила Рино взять ее на руки и понести - она знала, что теперь в безопасности, а главное - в безопасности ее душа, которую не выкинули на задворки.
Чарли провела рукой по запотевшему зеркалу, вглядываясь в свое отражение. Ничего не изменилось на первый взгляд, только глаза, в которые она смотрела, были ее настоящими. Она задумалась о том, что он был, конечно же, прав: ее родные глаза прекраснее, чем искусственные синие окуляры. Это было обязательным пунктом перед вступлением в орден - отказ от всей кибернетики: Орден считал, что человека не надо улучшать, он и так венец творения. Несколько операций по удалению всего искусственного из ее тела, ожидание первого взгляда, шок: она привыкла к сообщениям, выскакивающим прямо перед взором, привыкла к изменяемым режимам зрения, привыкла записывать все, что видит. А самым непривычным было то, что все поголовно точно могли понять - перед ними репортер, потому как она теперь ходила с аппаратурой, а людям сложнее было распознать искусственные глаза, по крайне мере, так было написано на рекламном буклете. Теперь психологи проводили долгую терапию, восстановление сознания. Ей было непривычно, она ощущала себя ущербной, лишенной чего-то, и только сейчас, вдруг, поняла - они все были правы. Ничто не заменит настоящие глаза.
Зеркало запотело, пока она размышляла, а когда пришла в себя, то не стала снова проводить по нему рукой. Чарли завернулась в полотенце и вышла из самой высокотехнологичной ванной, в которой ей только довелось побывать. Она размышляла, как интересно повернулась ее жизнь: девушка теперь летописец Ордена, бесстрастный наблюдатель. Она фиксировала действия организации для истории, изучала военное ремесло - не всегда же везет, и пуля всего лишь чиркнет по шлему. А в такие моменты, как сейчас, она садилась в кресло и размышляла. Она думала, как начать писать то, что было у нее внутри. Она хотела написать про интервью, которое изменило ее жизнь. Это не она интервьюировала командора Найлэса Винга, это он проинтервьюировал ее внутренний мир. Это было интервью с самой собой, и она хотела написать людям, что у каждого в жизни случается такое и от исхода зависит очень многое, ведь самое сложное - это решиться действовать. И еще - главное точно знать, что это действие совпадает с замыслом Всевышнего, а другого шанса нет, и не будет.
Через несколько часов на рынке всплыла пара очень дорогих искусственных глаз, которые Чарли тщательно хранила у себя в шкафу в красивой коробке из красного дерева. Она смотрела на них иногда, любуясь их прекрасным цветом.